Джузеппе Тароцци. «Верди»

1. Сын трактирщика

У меня под руками оказался жалкий спинет: и вскоре я начал писать ноты, вот и всё.
Дж. Верди

Несколько домов вокруг церкви с пристройкой для каноника, невдалеке трактир с «привилегией на торговлю спиртным». Обычная неприметная деревня, затерявшаяся среди сельской равнины, — поля тянутся насколько хватает глаз, земля черная, плодородная. И над всем этим небо с низко нависшими косматыми тучами.

Осень всегда печальна. А здесь, в Ле Ронколе, что в округе Буссето, печальнее, чем где-либо, — какая-то беспросветная, серо-сонная, беспробудная. Окрасится ненадолго красным и золотым, а затем снова все серое, дымчатое. После лихорадочного сбора винограда в сельских делах наступает долгое затишье. Крестьяне рано расходятся по домам — день теперь короткий, и в пять часов уже почти темно. В такую пору лучше всего сидеть в просторной кухне, чинить инвентарь, радуясь теплу очага, и перебрасываться время от времени парой слов. На дворе холодно, и туман такой, что, кажется, его можно резать ножом. Кругом тихо-тихо, лишь иногда слышится лай собак, скрип телеги или голоса женщин, зовущих детей, которые вечно где-то пропадают.

За стол садятся в половине седьмого. Глубокие миски супа, колбаса, хлеб, кувшины с ламбруско или бонардой. Едят молча, не спеша, посматривая на огонь в камине, на дрова, стреляющие искрами. Так незаметно проходит вечер, и вот уже пора ложиться спать. Дни тянутся однообразные, монотонные. Этот несчастный 1813 год плохо кончается для Италии, особенно здесь, на севере. После русской кампании Наполеона многие крестьяне Ломбардии, Лигурии и Эмилии, надевшие зеленый мундир французской кавалерии, остались там, в этой бесконечно далекой стране. Скрестив руки на груди, лежат они мертвые в снегах под Москвой или где-нибудь в степи со времени ужасного отступления великой армии, когда император спешил обратно в бурлящий Париж. Стало не хватать продуктов, и это очень всех напугало. Год выдался неурожайный, и деньги потеряли всякую цену. Чтобы купить килограмм хлеба, надо работать полдня.

Войны, известное дело, обходятся дорого, и оплачивают их прежде всего бедняки. Как раз в этом, 1813 году, который уже на исходе, в Милане закончен фасад Собора (Знаменитый Миланский собор из белоснежного мрамора заложен в 1386 году герцогом Джан-Галеардо Висконти. Собор строили по крайней мере двадцать поколений, безвестные мастера и выдающиеся деятели искусства, в том числе Леопардо да Винчи и Микеланджело. Достраивался собор в XX веке. Его украшают 98 готических башен и 2245 статуй, ни одна из которых не повторяется. (Здесь и далее примечания переводчицы.)). В крупном ломбардском городе запрещено нищенство — любого человека, способного трудиться и заподозренного в попрошайничестве, отправляют на принудительные работы. Эту меру ввел вице-король Евгений, который надеется таким образом набрать побольше рекрутов-добровольцев. Наполеон, прежде чем навсегда закончить свою игру, еще нуждается в солдатах.

Времена меняются, события развиваются все быстрее. И огромные леса, возведенные Бонапартом, чудовищно скрипят. Новости доходят сюда, в деревню, неопределенные, путаные. Говорят, будто император после битвы при Дрездене собирается сразиться с союзными войсками у Лейпцига. И хотя прошло уже много месяцев, то и дело появляются еще в поданской долине разрозненные группы солдат, сбежавших из великой армии, — жалкие, оборванные, изголодавшиеся дезертиры. Они рассказывают страшные, невероятные истории. Говорят про голод, смерть, мучения, битвы, про блуждания по незнакомым странам, про чужеземцев. Крестьяне слушают их, не очень-то понимая, только ахают да качают головой. Несчастные люди, что только не довелось пережить им! В Ле Ронколе все эти разговоры ведутся в трактире — он же магазин, табачная лавка, винный погреб, — который еще с 1798 года держит Карло Верди, женившийся в 1805 году на Луидже Уттини из Пьяченцы. Он худой, молчаливый. Она тихая, грустная, знавшая в своей жизни лишь труды и заботы. Оба редко разговаривают с посетителями, и до того, что творится на свете, им вроде бы и нет никакого дела. Они знают: кто бы ни хозяйничал в стране — французы, австрийцы или кто другой, — на их долю все равно придется только одно — работа. Они подают па стол и наливают за стойкой вино. В этом мрачном помещении с низкими потолками и массивными деревянными балками так часто звучат теперь странные и непонятные слова — Смоленск, Каменка, Березина. Двадцать семь тысяч итальянцев отправилось в Россию. Меньше чем через год оттуда не вернулось и двух тысяч. Но горести еще не закончились. В этом несчастливом 1813-м Наполеон требует от своих итальянских вассалов новых солдат, всех, кого только можно найти, кто в состоянии держать в руках ружье. Опять надо идти на войну, опять надевать военную форму, снова жить вдали от дома, среди опасностей и лишений. Все войны похожи одна на другую. На этот раз, однако, крестьяне устали, стараются уклониться от военной службы, не являются на призывной пункт.

Мрачная нынче в поданской долине осень — октябрь 1813-го стоит дождливый. Наполеон получил из Италии пушки и солдат и уже направляется к Лейпцигу. Противоборство двух армий — французской и антифранцузской коалиции — начинается в воскресенье, десятого. И в это же самое воскресенье в Ле Ронколе около восьми часов вечера, когда на дворе уже совсем темно, в трактире пусто и вся долина укрыта плотным туманом, рождается Джузеппе Фортунино Франческо Верди. Карло, узнав, что все прошло хорошо и его первенец, появившийся на свет после восьми лет супружества, здоров, спускается вниз опрокинуть с немногими гостями стакан вина. Что родился мальчик — он доволен. Раньше начнет работать и, когда вырастет, возьмет в свои руки трактир, как это сделал он, унаследовав заведение от своего отца Джузеппе Антонио Верди.

Трактир, если умело вести дело, поменьше отпускать в долг и быть бережливым, может приносить некоторый доход и как-то обеспечить существование. Поэтому хорошо, что родился мальчик. Захочет учиться, может стать священником. Это неплохая карьера.

Проходят два дня, и Карло Верди отправляется регистрировать рождение сына в мэрию Буссето. Тут мы на французской территории, а еще точнее — в департаменте дю Таро. Накануне, как полагается, состоялись крестины, и запись об этом сделана по-латыни. Наполеоновский кодекс, однако, требует уважения и гражданских прав. Так что на этот раз мэр велит записать по-французски: «В году тысяча восемьсот тринадцатом, дня двенадцатого октября, в девять часов утра явился Верди Шарль, двадцати восьми лет, трактирщик, проживающий в Ле Ронколе, который представил нам ребенка мужского пола и изъявил желание назвать его Жозеф Фортюнен Франсуа».

Как бы там ни было — по-латыни или по-французски, — важно, что брак с Луиджей Уттини дал наконец Карло Верди наследника. Мать чувствует себя хорошо и уже встала с постели. Тяжелую работу она еще не может делать, но уже хлопочет по дому. Жизнь снова входит в привычную колею, и Карло Верди надо бы теперь зарабатывать побольше — семья ведь прибавилась. Впрочем, в Ле Ронколе другого трактира нет. Ему нечего бояться конкуренции. Было бы желание трудиться. А что там, между прочим, происходит где-то на севере, за сотни километров отсюда, — кровопролитная битва, падение Наполеона — так ему нет до этого никакого дела. Беднякам вообще незачем беспокоиться о том, что делается на свете. Надо лишь быть почтительными и покорными. Все остальное их не касается. Вернее, касается, но только когда какая-нибудь армия проходит через их земли и опустошает дома.

Дождь льет уже несколько недель подряд. Временами с низкого серого неба срываются сильные порывы ветра — такое здесь, в поданской долине, случается редко. Для ранней осени слишком уж холодно, сырость пронизывает до самых костей, но в трактире с «привилегией на торговлю спиртным» все равно не топят печи. Экономить нужно и на дровах, а уж если очень замерзнешь, надо надеть еще один свитер или получше завернуться в черный плащ.

Джузеппе Фортунино Верди всего год, когда в 1814-м происходит событие, которое взрывает привычную спокойную жизнь в этом уголке Италии. Война подкатывается к самому порогу: австрийцы и русские побеждают армию вице-короля Евгения Богарне и появляются в Ле Ронколе. Однако делать тут особенно нечего. Значит, незачем здесь и время терять.

Годы следуют один за другим, все такие же однообразные. У Джузеппе теперь есть сестра — Джузеппа. Она необычайно красива, но слабоумна. Луиджа Уттини смотрит на дочь с бесконечной печалью. Для Карло девочка словно и не существует, врач сказал, что она долго не проживет. Он, Пеппино, растет довольно замкнутым, странным, немногословным. Улыбается редко и не дружит со сверстниками. Без возражений выполняет работу, которую поручает отец. Ставит на столы стаканы с вином, подметает, вытирает пыль, колет дрова, кормит кур. Он — худой, довольно высокий, немного сутулится. Часто исчезает куда-то, не откликается, когда зовет мать. Уходит один далеко в поле. Или же стоит и смотрит как завороженный на медленно текущую мутную воду в канале. Когда возвращается домой, мать встречает его упреками, отец — бранью. Он все проглатывает не отвечая. Странный мальчик, совсем не такой, как другие дети. За весь день едва произнесет несколько слов. Кто знает, что у него там бродит в голове.

Церковь в двух шагах, почти напротив. Маленький Пеппино, как и полагается, помогает служить мессу. Ему нравится это занятие прежде всего потому, что можно слушать органную музыку. Родители уже заметили, что их странный и замкнутый ребенок тянется к музыке: если с улицы вдруг доносится игра какого-нибудь бродячего музыканта, он бросается к нему и возвращается домой, лишь когда тот уходит. Вот и помогает служить мессу и стоит словно зачарованный звуками органа. Однажды музыка так захватывает его, что он не замечает, как настоятель уже в третий раз просит его подать чашу с разбавленным вином. В конце концов у священника лопается терпение, и он возвращает его к действительности таким пинком, что тот кубарем катится по ступенькам алтаря. Мальчик встает с пылающими от гнева глазами. «Да покарает тебя господь!» — проклинает он обидчика. И покидает церковь.

Так уж он устроен. Добр, пока встречает добро. Но беда, если его заденут. Этого он не терпит. Очень самолюбив и остро переживает несправедливость. Родители знают это и опасаются его вспышек. Впрочем, этот тщедушный ребенок, то и дело болеющий ангиной, не перестает удивлять их. Ладно, пусть ему нравится музыка. Но ведь все хорошо в меру. Нельзя же каждую свободную минуту проводить в церкви у органиста Пьетро Байстрокки. Того и гляди скоро и сам начнет играть на органе. Нот он не знает, но по памяти может подобрать все мелодии, которые слышал. И когда занят этим, снег ли на дворе, или нестерпимая жара, теряет чувство времени. И никогда не уходил бы домой. Он с трудом достает до клавиатуры и едва дотягивается до педалей, но играет и играет долгими часами. Байстрокки изумлен. Пеппино определенно наделен музакальнымн способностями. Органист дает ему начала музыкальной грамоты, и этот мальчишка все схватывает на лету. Тогда Карло Верди и Луиджа Уттини, посоветовавшись и кое-что подсчитав (жизнь дорожает, денег не хватает, и крестьяне не привыкли тратить их на музыку), решают приобрести старый спинет. И когда этот плохонький, разбитый инструмент появляется в доме Верди, прощайте прогулки по полям, раздумья у канала и служба в церкви. Все свободное время, днем и вечером, Джузеппе Фортунино Франческо Верди только и делает, что нажимает на клавиши, играя упражнения с таким пылом и рвением, что спустя несколько месяцев старый инструмент не выдерживает и окончательно приходит в негодность. Если спинет не починят, этот восьмилетний ребенок, по всему видно, заболеет. Надо искать мастера, который исправил бы инструмент. Дело поручают некоему Стефано Кавалетти. Тот добросовестно выполняет свой долг, чинит все, что может, и приклеивает внутри инструмента такую записку: «Мною, Стефано Кавалетти, были заново изготовлены и обтянуты кожей молоточки этого инструмента, и педаль я тоже починил бесплатно, видя добрые намерения юного Джузеппе Верди научиться играть на этом инструменте. Этого мне вполне достаточно вместо денег. Год от рождества Христова 1821».

Ничего не скажешь, просто замечательный этот 1821-й. Австрийская полиция в Милане бросает в темницу Сильвио Пеллико (Итальянский патриот-карбонарий, автор книги "Мои темницы". Пятнадцать лет провел в крепости.) и Пьеро Марончелли (Итальянский писатель-патриот, карбонарий, друг Сильвио Пеллико, восемь лет провел в Шпильберге.). В Пьемонте усиливается движение карбонариев, и Виктор Эммануил I, характером отнюдь не король и уж тем более не вождь, отрекается от престола в пользу брата Карло Феличе. В ожидании его прибытия из Флоренции регент Карло Альберто соглашается на конституцию. В Милане производят еще один арест. Речь идет об очень известном и уважаемом человеке. Вместе с другими патриотами на императорско-королевские галеры отправляется Федерико Конфалоньери (Один из лидеров патриотического движения в Ломбардо-Венецианской области против французского, а затем австрийского ига. Двенадцать лет провел в крепости Шпильберг.). Девяносто пять процентов итальянцев неграмотны и влачат нищенское существование. В герцогствах Парме и Пьяченце, однако, положение несколько лучше. В правление Марии Луизы развиваются искусства, на первый план выступают гражданские профессии, начинаются обширные строительные работы. Вторая жена Наполеона пользуется расположением народа, полицейский режим ослаблен, налоги не слишком обременительны. Строятся дороги, реорганизуется университет, появляются новые школы и академии, возводится большой мост через реку Таро, открываются новые театры и музеи. Парма становится маленькими Афинами. Конечно, это всего лишь скромная столица очень провинциального царства. Но ее отличает несомненное очарование, чрезвычайно цивилизованный облик и любопытное соединение изысканности и простонародности.

Заботы, что волнуют остальную Италию — от соседнего герцогства Модены до далекого Королевства Обеих Сицилии, — сюда доходят приглушенными, смягченными, лишенными злободневности. После выступлений карбонариев и в Парме проходят судебные процессы, два из них завершаются смертными приговорами. Но Мария Луиза соглашается помиловать осужденных — казнь отменяется. Правительница выходит из кареты, и народ приветствует ее, аплодирует, машет платками. Люди живут спокойно, без волнений. Поля приносят хороший урожай, ремесла и промышленность процветают, торговля преуспевает.

Пожалуй, в сельской местности это благополучие, царящее в столице, выглядит несколько иначе. Здесь больше приходится трудиться, владельцы земель не такие уж милостивые и не понимают, чего хотят артисты и художники. Либерализм выражен не так ярко. Но все равно люди как-то устраиваются, стараются свести концы с концами, даже если это и не всегда удается. Ну а кроме того, помогает исконная крестьянская привычка — все сносить безропотно. Важно никогда не терять присутствия духа.

Карло Верди и Луиджа Уттини тоже верны крестьянским привычкам. Правда, теперь, когда Пеппино исполнилось девять лет и он окончил начальную школу, они оказались на распутье и не знают, как быть дальше. Конечно, мальчик мог бы оставить учебу и помогать в трактире, облегчить работу отца и матери. Или же пойти в услужение к какому-нибудь торговцу и приносить домой деньги. Но как жалко лишать занятий (особенно музыкальных) ребенка, который, похоже, очень одарен и о котором учитель говорит так много хорошего. Впрочем, если дать ему возможность учиться, это тоже неплохое помещение капитала: надо только потерпеть еще восемь лет, а потом Пеппино мог бы стать органистом в какой-нибудь церкви или преподавать музыку. На большее они и не рассчитывают. Карло Верди говорит об этом с Антонио Барецци, оптовым торговцем специями и спиртными напитками в Буссето, богатым и благородным человеком, очень любящим музыку. Барецци слушает Пеппино, словно приклеенного к спинету, видит, как тот с неистовством нажимает на клавиши и педали, играя упражнения и гаммы. Он сразу понимает, что этот тощий, как гвоздь, всегда угрюмый Пеппино действительно обладает большими музыкальными способностями. Он, Барецци, со своим опытом и тонким слухом, не думает, что из него должен получиться органист. Из этого мальчика, считает он, может вырасти композитор, оригинальный талант. И он советует Карло Верди отдать сына учиться, послать в школу в Буссето. Пеппино оправдает его затраты.

Таким образом, поздней осенью 1823 года, когда деревья уже стоят черные и голые, а неохватное небо над долиной становится серым, десятилетний Джузеппе Фортунино Франческо Верди с дипломом об окончании начальной школы в кармане уезжает в Буссето. Отец договаривается с одним сапожником, неким Пуньяттой, о том, что за 30 чентезимо в день тот обеспечит мальчика жильем и едой. Но, поскольку денег всегда не хватает, юный студент должен сам прирабатывать, чтобы платить половину этой суммы. Вот почему каждое воскресенье и каждый праздничный день Пеппино Верди пешком проделывает шесть километров, отделяющих Буссето от Ле Ронколе. Приходит в свое село и тотчас же направляется в церковь — играть на органе во время мессы. За это ему полагается 36 лир в год. Примерно половина того, что надо платить Пуньятте. Выполнив свою обязанность, он заходит домой — повидать родителей и отдохнуть. Они мало разговаривают друг с другом. Все немногословны. Жизнь нелегка, и, чтобы выучиться, надо немало потрудиться. У нго всего два костюма — один для зимы, другой для лета. А когда надо одеться потеплее, он берет старый отцовский плащ. Обуви только одна пара. Летом он ходит босиком или в деревянных башмаках.

Так что радоваться особенно нечему. И успокаиваться тоже не приходится. Он не такой ребенок, как все. У его сверстников нет подобных проблем. Они уже работают и не сидят у отца на шее. Верди, напротив, хоть и зарабатывает на половину оплаты пансиона, все равно чувствует, что обременяет родителей, и у него нет для себя, для своих развлечений ни чентезимо. Насколько же спокойнее и благополучнее в далеком Дрездене жизнь его сверстника Вагнера. В том же возрасте Рихард ходит в театры и посещает хорошую школу. Не облезлую гимназию в Буссето, где начала грамматики преподает каноник дон Пьетро Селетти.

Юный Верди без особого усердия относится к обычным занятиям. Он умен, у него хорошая память, и он сразу все схватывает. Но он не хочет учиться. Грамматика и даже география, похоже, мало интересуют его. Одна только страсть владеет им — музыка. В доме Пуньятты, сделав кое-как уроки, он садится за спинет, который привез с собой из Ле Ронколе. Часами нажимает на эти, уже стершиеся клавиши, и Пуньятта уже начинает подумывать, что мальчик не совсем нормален, уж очень противоестественно его увлечение музыкой. Сапожник не в силах понять, как может одиннадцатилетний подросток вместо того, чтобы играть в чурки или в прятки, все свободное время проводить за спинетом — играть романсы, упражнения, гаммы, аккорды. К тому же инструмент очень плохо звучит. Пеппино же — лицо сосредоточенное, глаза горят — склоняется над клавиатурой и не думает больше ни о чем, не видит ничего другого. У него нет никаких других забот, кроме одной — его игры. И все. Пуньятта качает головой. Нет, этого он никак не может понять. Надо же, какой у него оказался жилец.

Антонио Барецци, напротив, очень доволен. Он интересуется успехами мальчика, его поведением, и когда ему говорят, что тот только и делает, что занимается и играет, понимает, что не ошибся, сделал правильный выбор, верно нацелил его. Он записывает Пеппино в городскую музыкальную школу и поручает заботам старого друга Фердинандо Провези, директора этой школы, церковного органиста и инструктора Филармонического общества в Буссето. Пусть позаботится о том, чтобы выявить все лучшее в этом молчаливом худощавом подростке.

Провези — человек довольно странный, суховатый, резкий. Свободолюбец, не сумевший сделать карьеру, на какую можно было рассчитывать с его способностями. Он написал огромное множество сочинений и заполнил нотами не один баул: симфонии, оперы, мессы, концерты, кантаты. Но у него никогда не было богатых покровителей, и он не умел нравиться импресарио. После недолгой жизни в Милане решил, что большие города не для него. И вернулся в родной Буссето, к своим людям. Играть в церкви ему нравится прежде всего потому, что он никого не обязан благодарить, не должен лицемерить и может чувствовать себя свободным человеком. Свобода — вот самое главное благо для маэстро Провези. Кроме начальной музыкальной грамоты, Джузеппе Верди научится у своего учителя превыше всего другого любить свободу. Провези не преподаватель музыки. Он играет по-своему, как композитор. И не очень-то многому может научить юношу. Надо полагать, что он давал ему главным образом основы композиции, контрапункта. А это — приглашение разбудить фантазию. Между учителем и учеником сразу же устанавливается тесная дружба. Они с полуслова понимают друг друга, им не приходится тратить время на пустые разговоры.

Так молодой Пеппино делает свои первые шаги в музыкальных занятиях. Его ждет трудная, суровая жизнь, но он определенно знает: у него нет другой дороги, кроме той, что впереди, и он пройдет ее до конца.

← К содержанию | К следующей главе →